Эндрю Рэттрей
Где заканчивается история и начинается миф? Это вопрос, на который часто нет четкого ответа. Даже в древние времена ответ мог оказаться неуловимым. Так было с Горацием и его героическим выступлением против этрусков. Эта история пережила века, повторяясь во всевозможных произведениях культуры, и, пожалуй, больше всего в викторианской Британии.
В 1842 году молодой Томас Бабингтон Маколей выпустил сборник повествовательных стихов, будучи членом Верховного совета генерал-губернатора Индии в период британского правления в этом регионе. Поэмы написаны в стиле древних баллад, и четыре из них (всего шесть) повествуют о нескольких героических и легендарных эпизодах из ранней истории Рима. Это произведение передает суть древних баллад, таких как «Илиада», так, как мало кто другой. Сборник приобрел огромную популярность в викторианской Британии, и с тех пор стихи и темы, затронутые в них, продолжают фигурировать в популярной культуре.
Первое из этих стихотворений, «Гораций», представляет собой пересказ истории о том, как Публий Гораций Коклес, офицер римской армии в 66-м веке до н.э., удержал единственный мост через Тибр во время нападения этрусской армии под командованием Ларса Порсены. Это прекрасная история героизма перед лицом непреодолимых трудностей, и поэма Маколея оживляет ее. Однако вокруг событий и даже существования титулованного героя существуют некоторые разногласия. Ниже я привожу отрывок из поэмы, причем второй отрывок сейчас считается самым знаковым из семидесяти стихов поэмы.
Но чело консула было печально,
И речь консула была негромкой,
И мрачно смотрел он на стену,
И мрачно смотрел на врага.
«Их фургон настигнет нас
Прежде чем мост опустится;
И если однажды мост они завоюют,
Какая надежда на спасение города?
Тогда вышел храбрый Гораций,
капитан ворот:
«Каждому человеку на этой земле
Смерть приходит рано или поздно.
И как может человек умереть лучше.
чем столкнуться с ужасающими трудностями,
за прах своих отцов,
И храмы его богов».
Невозможно не проникнуться таким мощным идеалом, но так ли уж он причудлив? Придуманная легенда? Ну, сама история не была создана Маколеем, и на самом деле она пересказана многими древними историками, включая Плутарха, Полибия, Ливия и Дионисия Галикарнасского. Однако каждый рассказ немного отличается, и каждый автор удален от указанных дат событий на несколько сотен лет.
Все рассказы сходятся в том, что после сражения на поле римская армия была вынуждена отступить через Субликанский мост (или Pons Sublicus на латыни), в то время как этрусская армия преследовала ее. Гораций был младшим офицером, которому было поручено охранять мост, и когда он понял, что римская армия полностью отступила, двинулся наперерез этрускам и защитил мост. Вначале он сражался не один, к нему присоединились еще два старших офицера, Спурий Ларций и Тит Герминий Аквилин, хотя мнения о том, почему они присоединились к нему, расходятся: Ливий утверждает, что Гораций пристыдил их, заставив помочь в обороне, а другие, например Дионисий, говорят, что они присоединились к нему добровольно.
В любом случае, все рассказы свидетельствуют, что в конце концов Ларций и Герминий отступили, когда этрусская армия обрушилась на переправу, оставив Горация одного. Гораций, собрав мертвых в стену, чтобы помочь ему сдержать этрусков, потребовал, чтобы его люди разрушили мост, чтобы остановить врага. Легенда гласит, что весь Рим наблюдал за тем, как Гораций защищал пролет, пускал стрелы и колол копьями, пока, наконец, мост не был разрушен настолько, что ни этруски, ни Гораций не смогли перейти. Город был защищен, а вражеская армия выбита ценой жизни Горация… или так казалось. Ведь во многих историях (и в поэме Маколея) Гораций бросился в Тибр и, несмотря на ранения, сумел плыть против течения и благополучно добраться до берегов, где его стали прославлять и почитать жители Рима.
Здесь, однако, начинаются существенные расхождения, поскольку некоторые рассказывают, что Гораций действительно отдал свою жизнь в жертву. Например, в 6-й книге «Истории» Полибий пишет: «Когда мост был разрушен, враги были лишены возможности атаковать; и Кокл [Гораций], погрузившись в реку в полном вооружении, как он был, сознательно пожертвовал своей жизнью, считая безопасность своей страны и славу, которая в будущем будет связана с его именем, более важными, чем его нынешнее существование и годы жизни, которые ему оставались».
В тех случаях, когда Гораций все-таки выжил, он был тяжело ранен при обороне города, стал хромым и потерял глаз (отсюда он и получил свое второе имя Кокл, что означает «одноглазый») и больше не мог служить в армии, хотя его по праву чествовали за храбрость, как описано в главе 10 книги 2 «Истории Рима» Ливия. «Государство было благодарно за столь храбрый поступок: в комиции была установлена статуя Коклеса, и ему было дано столько земли, сколько он мог вспахать за один день. Частные граждане проявили свою благодарность поразительным образом, посреди официальных почестей: несмотря на свое бедственное положение, каждый сделал ему подарок, соразмерный его средствам».
Принимаете ли вы героическую смерть Горациуса или предпочитаете верить, что он доплыл до безопасного места, это фантастическая история самопожертвования и героизма, но, возможно, немного слишком фантастическая. На самом деле, есть несколько историков, древних и более современных, которые сомневаются в ее правдивости. Действительно, в главе 10 книги 1 «Эпитомы Ливия» Флор пишет: «Затем появились те римские вундеркинды и чудеса, Гораций, Муций и Клоэлия, которые, не будь они записаны в наших анналах, сейчас казались бы сказочными персонажами». Даже Ливий, один из источников, наиболее часто упоминаемых при обсуждении истории Горация, в конечном итоге сомневается в правдивости легенды, написав в главе 10 книги 2 своей «Истории Рима»: «Хотя многие ракеты упали на него, он переплыл в безопасности к своим друзьям, и этот акт смелости более известен, чем заслуживает доверия потомков».
Еще интереснее то, что в 1919-го Немецкий историк 19 века Бартольд Георг Нибур считает, что персонажи Горация, Ларция и Герминия не только драматизированы, но и аллегоричны. В первом томе своей книги «Исторические лекции: Рим» Нибур пишет: «Мы можем смело отрицать исторический характер всего того, что рассказывается об этой войне: она имеет тщательно поэтический вид», а затем продолжает: «Здесь против них выступают три римских героя: Гораций Кокл, Сп. Lartius, и T. Herminius, — по всей вероятности, олицетворение трех племен».
Нибур ссылается на три ромуланских племени древнего Рима — рамнов, титиев и луцеров. Эти три племени представляют три этнические группы древнего Рима и были созданы Ромулом вскоре после основания города. Рамны были коренным населением региона, названного в честь Ромула. Титии были первоначально сабинами, которые вошли в город с оружием в руках после похищения римлянами многих сабинских женщин. Их возглавил их царь Тит Тацит, который, после того как похищенные женщины были отвоёваны, заключил мир с Ромулом, и некоторое время они совместно правили Римом, после чего племя получило новое название — титы, по имени Тита Тацита. Последняя группа, луцеры, возможно, представляет этрусков, хотя историки точно не знают, откуда произошло это название.
Нибур в своем мимолетном комментарии говорит, что три героя в истории о Горацие представляют каждое из этих племен, а Гораций, первый и в конечном итоге самый храбрый и смелый из трех, представляет рамнов, коренных римлян. Таким образом, вся история может быть воспринята как аллегория, пересказ основополагающей мифологии Рима, а не как рассказ о реальных событиях. Это, безусловно, интересный взгляд, ведь многие рассказы о ранней римской истории были написаны, когда Рим был на подъеме, и среди ученых бытует мнение, что эти истории используются для оправдания более поздних римских завоеваний, поскольку можно считать, что римляне просто исправляли прошлые ошибки, расширяя свою империю.
А что думаете вы? Является ли история Горация Коклеса историей, которая не заслуживает доверия, или вы верите легенде от начала до конца? Является ли она пересказом подлинных событий или просто аллегорией, пропагандой, написанной намного позже предполагаемого факта, чтобы оправдать римские интересы? Как и многое в истории, мы, возможно, никогда не узнаем наверняка.